Д.С. Киняпин. г. Горький, май 2003 г.

Нереальность "парламентского реформирования", "врастания во власть" очевидна. Даже в верховном парламенте исполнение депутатом своих обязанностей требует такого сращивания с имеющейся "властью", что постепенно определяет всю его деятельность. "Непокорный" парламент, не участвующий в управлении, а препятствующий ему, вообще неизбежно будет распущен и назначены новые выборы. И голоса будет считать опять-таки "власть". И поскольку это от неё зависит, в своём проигрыше никогда не признается. Это касается и выбора "верховного управителя". Формально он способен "всё переменить" – но его до этого просто НЕ ДОПУСТЯТ. Что же касается низовых эшелонов управления, то там всё сводится к исполнению задаваемых сверху директив, которые на этом низшем уровне по сути нельзя ни отменить, ни саботировать – и "оппозиционер" превращается в записного "реформатора", привыкает действовать "по-реформаторски" и через какое-то время вообще становится неспособным к другим действиям. Кроме компроментации оппозиционной идеи, таким образом ничего не добьёшься. И вообще, "выборы" – плохой метод сопротивления. "Подниматься на борьбу" раз в несколько лет, чтобы потом по сути всё прекращать и ждать следующего объявленного срока "изменения" – явно сомнительное "действие".

"Революционный" путь ничуть не менее сомнителен. Судя по наиболее крайней его концепции, опубликованной И. Губкиным в спецвыпуске "Дальневосточная республика", он должен состоять из трёх этапов-шагов. (Вообще-то их указано там больше, но для нас в данном случае это несущественно.) Шаг первый – создание одиночных подпольных групп. Затем должна последовать организация опорных центров партизанского движения в лесах с сопутствующей им структурой более многочисленных подпольных "Советов" в окружающей населённой местности. И затем на базе всего этого провозглашается государственность и начинается "гражданская война с войсками СНГ, НАТО и ООН". Так вот, ПЕРВЫЙ шаг из этой последовательности реален, и в мировой истории можно привести многочисленные примеры его совершения. Но продвинуться далее в современных ИЗМЕНИВШИХСЯ условиях НЕЛЬЗЯ. Причина – прежде всего недооценка "технической насыщенности" современных боевых действий. Для первого губкинского этапа – "экспроприации" – оружие добыть не сложно, для этого можно воспользоваться, скажем, возможностями "чёрного рынка". Но последний принципиально служит лишь не определяющим ДОПОЛНЕНИЕМ к функционированию больших городов, существует по сути всецело за счёт мегаполисов, теряясь из виду именно из-за масштабов обычных действий в последних. Скрытая торговля оружием на каждом углу невозможна. Так что действиями одиночных групп неизбежно будут быстротечный налёт – "акция" и "уход" после этого "на дно", стремление спрятаться среди множества людей, среди обыденной жизни. Обыденная жизнь является необходимым условием "акции" – и принципиально эту обыденную жизнь не меняет. Уход же "партизан" на лесные базы ВЫДЕЛИТ их и сделает заметными. И если в тропиках возможно как-то самообеспечиться продовольствием и затеряться в лесах, то в нашем климате это совершенно исключено. Значит, партизанские базы должны существовать за счёт поддержки их населением, которая должна быть МАССОВОЙ – и ни о какой скрытности тогда не может быть и речи. И по "партизанским группам" тут же будет нанесён удар. Но как только начнутся боевые столкновения, тут же обнаружится крайняя недостаточность боеприпасов у партизан. Современное оружие такое "прожорливое"! И снабжать боеприпасами не смогут даже и многочисленные "сочувствующие", так как в требуемых количествах этим сочувствующим оружие будет и просто неоткуда брать, и не удастся передать его "партизанам". На "трофеи" или налёты на оружейные оклады рассчитывать не приходится, так как они не могут быть очень частыми и обильными – патроны потребуются ящиками, и грузовиками, один "рожок" патронов никого не спасёт. Собственно, можно сказать, что на добычу патронов придется тратить больше патронов, чем удастся при этом добыть. Приведем исторический пример – в Сталинградской битве за победу над 330-тысячной группировкой фашистов было израсходовано ровным счётом полмиллиарда патронов. И если учесть, что по меньшей мере половина потерь определялась артиллерией и подобным тяжёлым оружием, которого у лесных партизан явно не будет, то на одного побеждённого потребовалось не менее 3-4 тысяч патронов. С тех пор, следует заметить, скорострельность оружия только возросла. А "гражданская война с НАТО", как каждый мажет убедиться на примере Ирака, неминуемо приведет к разгрому организованных военных действий и к возвращению опять к ограниченным диверсиям подполья – к тому, от чего и хотели уйти. В книге [1], о которой говорилось, в главе о невозможности в современных условиях гражданских войн, об этом говорится как о требовании иметь за спиной обоих воюющих развитую государственность. Но тогда война оказывается не гражданская… Вообще, современная война – противостояние в первую очередь не "бойцов", а экономик. Какая же "экономика" может быть у "лесных групп"? А ещё можно добавить и то, что когда наши "реформаторы" всерьёз ощутят угрозу своей власти, они просто "шарахнут" по базам "партизан" каким-либо оружием массового поражения, вплоть до ядерного – и что тогда от партизан останется?!

Ожесточенно споря по поводу конкретных способов преобразования общества, оппозиция практически не обсуждает куда более важный вопрос – общественное устройство, которое хочет установить. А ведь наибольшие трудности возникают именно здесь, а не в технических проблемах совершения "переворота". Будут реальные перспективы общественного переустройства – найдутся и люди для проведения последнего. А нет перспектив – не будет и сочувствующих. И именно тут у оппозиции получается отчетливый провал. Предлагая всё то же "государство", только "народное", всё тех же "чиновников", суля "больше получать", оппозиционеры фактически не отличаются от "реформаторов". А "реформаторы" говорят о "планировании", перенимают "партийность управления". В образующейся "каше" трудно разобраться, и неудивительно, что даже полностью разочаровавшись в "реформах", многие всё же поддерживают "реформаторов". Всё это результат несоответствия нынешних теоретических представлений действительности. В обществе со времён Маркса – Ленина произошли такие изменения, что становится совсем иным всё общественное функционирование. Автоматизация приводит к тому, что всё меньшая часть всех работающих способна производить всё нужное для всех в обществе. И большинство оказывается занято деятельностью по сути совершенно ненужной – "псевдодеятельностью". "Один работает, а десятеро рекламируют, управляют и обслуживают". Чтобы не углубляться здесь в детали, только скажем, что этот процесс совершенно неизбежен и устранить его далеко не так просто, как может показаться – сошлёмся тут на упомянутую книгу [1]. Но в итоге все функционирование общества оказывается "вывернуто наизнанку" и ориентировано не на повышение эффективности общества, а наоборот, на всемерное НАРАЩИВАНИЕ НЕЭФФЕКТИВНОСТИ. Это глупо, и вообще бесконечное "улучшение труда" в таких условиях как цель общественного развития становится совсем неактуальным. Большая часть товаров на Западе производится по сути только для того, чтобы загрузить станки. И соревнование с подобным бессмысленно. На искусственное завышение производственного оборота тратятся невообразимые количества сырья и энергии, что с течением времени становится вообще невозможно. Нынешние мировые затруднения – проявления именно этих процессов. Получается, что частнособственнический "рынок" принципиально обречён – и совершенно лишено смысла копирование его целиком или частями последнего. И лишена смысла попытка его "превзойти". Полная агония общества в результате "реформ" – именно результат копирования западной неэффективности. А "сохранение социалистического планирования" требует от Госплана ПЛАНИРОВАТЬ уже чистую НЕЭФФЕКТИВНОСТЬ – при постройке завода - автомата НАМЕРЕННО придумывать для высвобождающихся работающих фиктивную занятость. Это тоже и невозможно, и бессмысленно. Директивное ограничивание Госпланом "мелочей жизни" по сравнению со всё более внешне "изобильным" разбазариванием всех действий и товаров на Западе неизбежно вызовет недовольство "планирующими". В этом была причина краха планового социализма, это позволяет утверждать, что восстановление планового социализма невозможно – не говоря уже о том, что "восстановить советское" или "скопировать западное" полностью явно не удастся, и мы в любом случае при этом получим только ЧАСТЬ желаемого – т.е. в любом случае обречены на постоянное отставание.

Следующая узловая проблема современности – контроль "управления". Чтобы управление контролировать, надо его фактически дублировать. И ясно, что работающий человек не может уделять разбору действий управления столько времени и сил, сколько требуется от профессионального "управляющего". Да и вообще такой контроль окажется по плечу далеко не каждому. То есть объективно управление обществом отрывается от масс и превращается в замкнутую область деятельности "управляющих". (Опять отсылаем читающего к более подробному изложению [1], [2].) Но и вообще управляющая деятельность оказывается не по плечу даже профессиональному управленцу. Непрерывно усложняющаяся жизнь общества в конце концов обязательно перестаёт укладываться в голове "управляющего", чиновники обязательно оказываются принципиально некомпетентными. Это происходит и при капитализме, и при плановом социализме, делая по сути оба этих строя невозможными. Нынешняя неразбериха – не случайность, а проявление именно этого объективного процесса, которому не сможет противостоять никакая "умелость" или "сознательность". Так что предлагаемые "спасительные преобразования" должны быть не просто "возвращением к старому", а обязательно разрешать сформулированные здесь новые общественные противоречия – иначе не дадут никакого выхода.

Новые общественные преобразования принципиально отличаются от всех ранее известных способов. Это не "реформаторство", перемены в обществе здесь не частные, общество при этом меняется полностью – но инициатива тем не менее исходит только от самого народа, не зависит от "управляющих". А действия можно проводить не только "раз в четыре года", а непрерывно. Это и не "акция протеста", поскольку в требованиях двух правил заключено уже ВСЁ общественное функционирование, борьба за которое не прекращается и ведётся вплоть до результата, до непосредственно полного преобразования общества. Поэтому обеспечивается постоянное накопление сторонников. Это и не революция, поскольку не выдвигаются требования насильственного свержения власти и замены ее новым "правительством" – "котом в мешке", которое ещё и неизвестно как будет действовать, (А приспособившись к вооруженной борьбе с "возражающими", скорее всего вообще окажется неспособным к мирному обсуждению происходящего, установив диктат, совершенно не соответствующий нынешним требованиям общественного функционирования.) Но это и не "соглашательство", поскольку в основе "непосредственных требований" лежит активное распространение представлений о псевдодеятельности, о невозможности последней, полностью разрушающих основу функционирования западного общества. Представления о том, что общественные действия можно осуществлять с расходом сил и ресурсов раз в десять меньшим, чем ныне, о том, что в десять раз больше работать и в десять раз сокращать наше возможное существование приходится ради глупой прихоти немногочисленных "богатеньких", является своего рода мощнейшей "информационной бомбой" для устоев западного общества. Это не менее жёсткое противостояние, чем традиционная гражданская война, только лежащая в информационной, идеологической области. И речь уже идёт не о категориях "лучше" или "хуже", не об абстрактной "несправедливости грабежа", а о полной нехватке ресурсов на продолжение существования "по прежнему", о полной невозможности по прежнему существовать – т.е. аргументация здесь получается куда более жёсткая, чем в "классике". А адресуясь к "романтикам революционного", следует упрекнуть последних в узости мышления – представляющих революцию только как примитивную пальбу друг в друга. На дворе давно уже ХХI век, "информационное общество". И "революция" тоже должна быть куда более "современной", не грубо силовой, а "умной", "информационной", "идейной".

Традиционные преобразования общества требуют непременного "прихода к власти". Это определяется тем, что привычные представления о власти связаны у нас с государственностью, с множеством законов и чиновников. Чтобы установить новую государственность, надо сменить все законы и госаппарат на новые – и без обладания властью это не сделаешь. Как только что говорилось, в современных условиях без государства традиционное общество существовать не может, и в условиях больших городов в промежуток времени, когда старая власть уже ушла, а новая жизнь ещё не налажена, возникает такой сбой функционирования, что приводит к массовому вымиранию. Без водопровода, повторим, современные города долго не протянут – в отличие от времён Великой Октябрьской Революций, когда базис сельхозпроизводства был натуральным и независимым от городов, городское население было немногочисленным, и даже полная остановка городской жизни не приводила к сверхфатальным последствиям для всего общества. Так что сейчас времени на строительство новой государственности, которая, естественно, теперь должна быть куда более сложной, чем в 1917-ом году, совсем нет. А предварительного создания многочисленных "кадров", фактического предварительного создания дублирующей государственности не только не допустит имеющаяся власть, но и для него и объективно нет ни финансовых, ни организационных, ни информационных ресурсов. И подобные затруднения препятствуют не только "революции", но и другим существенным изменениям общества, даже и "реформаторским". Преобразования же непосредственными требованиями НЕ НУЖДАЮТСЯ в обязательном "приходе к власти", под напором желания людей простые, состоящие всего из двух правил преобразования могут быть поневоле приняты даже нынешними "реформаторами". А уж будучи приняты, эти правила сами переводят всё функционирование общества на "самоорганизующееся без государственности". При этом устраняется долгий "переходный период" и нет опасности остановки всех действий. Более того, вроде бы просматривается любопытная возможность вписать фактическую отмену частной собственности в рамки действующей частнособственнической конституции. Дело в том, что с точки зрения управления предприятия, реформированные в соответствии с непосредственными требованиями, внешне ведут себя как своеобразная частная собственность. Но одновременно обеспечивается вседоступность их как собственности чисто общественной по отношению к людям. (В концепции такого многоуровнего функционирования общества опять отсылаем читателя к упомянутой книге [1].) Понятие же частной собственности в Ельцинской конституции чётко не сформулировано. Поэтому представляется, что можно определить (заставить определить!) отдельным законом "частную собственность отдельных предприятий" так, чтобы она формально соответствовала "конституционным статьям", хотя по сути частной собственностью при этом совсем не являлась. И такой возможностью вряд ли стоит легкомысленно бросаться.